Вокруг никого. Так спокойно и тихо,
Но тишина была прервана скоро.
Заэль:
«Чёрт! Ну что там опять за шумиха?!
Не уж то опять в раж вошёл Нойтора?!»

Но тут Джагерджак перед ним появился,
А следом стремглав пролетел Улькиора.
Один был спокоен, другой матерился.
- Всё ясно…- вздохнув произнёс Заэльпоро.

Весьма интересно, я это не скрою.
Да их при желании бы вряд ли разняли.
Два вида, воюющих между собою.
Инстинкты, как вижу, своё всё же взяли.

Они ведь как небо с землёю различны.
А если их взять и скрестить меж собою?...
Тогда получу вид весьма необычный,
А может я лучший из видов открою!!!

Вот это мне в голову мысль прокралась!
Должно обязательно всё получиться!
(А дело, конечно, за малым осталось:
Заставить двоих этих мирно скреститься…О_о…)

На следующий день…

Заэль:
Прошу вас, пожалуйста, располагайтесь!
Есть чай, марганцовка, нитратов растворы.
Друзья, проходите скорей, не стесняйтесь!
А я тут пока что задёрну все шторы...

Пока на минуту Заэль отлучился,
Гриммджо Улькиоре шепнул очень быстро:
«Не знаю как ты, а я вот бы смылся!
Клянусь тебе, кватро, здесь что-то нечисто!!!»

Но тут вдруг Заэль над Гриммджо покачнулся:
«Хотите сбежать? Это вряд ли поможет…»
И дьявольски злобно наш псих улыбнулся…Х_Х
Улькиора:
За-Заэль!!! Всё спокойно обсудим…быть может?…

Гриммджо:
Мы сделаем всё, всё, что ты нам прикажешь!
Ты только не мог бы от вен шприц убрать?!...
Улькиора:
И что же нам делать, Заэль, может скажешь?
И принялся Гранц двух бедняг просвещать…

Но через минуту послышались оры.
Видать, убедить их учёный не смог.
И в страхе карабкался сэста на шторы,
А Улька пытался пробить потолок.

Гранц:
Прошу вас, ведите себя здесь достойно!
*Заэль поймал ловко хвосты в свои руки*
- Скрещивание – это вовсе не больно!
Послушайте, это ведь ради науки!

автор Галилео

12:00, отделение милиции по району Южное Бутово.

- Вы осознаете всю тяжесть совершенного преступления? – сержант Киров смотрел на сидящего перед ним уголовного элемента укоряюще и немного грустно. Ярко-голубые глаза молодого милиционера были мощным инструментом психологического давления: под их пристальным взглядом самые матерые преступники искренне раскаивались, писали чистосердечные признания и чуть ли не с восторгом сдавались в руки правосудия.

Но не бывает правил без исключений: был один тип, которого визуальными приемчиками не пронять.
Исключение звали Геннадием Ичмамбетовым, у него были пепельно-белые волосы, вечно прищуренные глаза, плутоватая улыбка и мерзкий насмешливый характер. За комбинацию этих внешних и внутренних качеств его в отделении прозвали Лисом. Киров же придумал ему более подходящее прозвище, а именно – Песец, но никому о нем не рассказал, потому что был очень воспитанным.

Геннадия приводили в отделение уже в пятый раз, и пришить ему какое бы то ни было дело казалось совершенно невозможным. Формальных доказательств было пруд пруди, но изворотливый гаденыш умудрялся смешивать все карты в свою пользу.
Вот и сейчас он сидел, вальяжно развалившись на стуле, и изображал незамутненность:
- Какое преступление? Вы что-то путаете, сержант.

- Ичмамбетов, ну что вы паясничаете? – Киров очень хотел, чтоб его голос звучал грозно. – Вам предъявлено обвинение в производстве фальшивых денег.

- Святые угодники, да какие там деньги! – по-бабски всплеснул руками мошенник.

- Вот эти, - сержант положил перед Геннадием стопку новеньких купюр. – Вас с поличным взяли!

- Да, взяли, - с достоинством согласился Ичмамбетов. – Но, поверьте, это просто шутка. Невинный розыгрыш, если хотите. Я вовсе не собирался использовать эти, с позволенья сказать, дензнаки по назначению. Да и как можно? Такая грубая подделка…

- Мда? – недоверчиво протянул Киров, рассматривая голограмму на поддельной купюре. Та была до чертиков похожа на подлинник.

- Да, я сейчас расскажу вам, как было дело, - с энтузиазмом начал Геннадий. – Я решил подшутить над Раечкой.

- Которая в круглосуточном продуктовом работает? – уточнил сержант.

- Она, она самая, - подтвердил Ичмамбетов. – Старая подруга, мы еще в детдоме вместе были… Ну так вот, я решил ей фальшивых денег подбросить. Ну, припугнуть, чисто ради смеха.

- Хорошие у вас прикольчики, - покачал головой Киров.

- Что поделать, - грустно произнес Геннадий. – И только я хотел это провернуть, как меня ваши ребята накрыли. Так что, как видите, я ни в чем не виноват.

- Вижу, - хмуро проговорил сержант. И в самом деле, мерзавца арестовали слишком поспешно. Зачем? Видать, на пробуждающий совесть взгляд Кирова понадеялись.

- Ну, так я пойду? – с надеждой спросил Ичмамбетов.

- Идите, - вздохнул Киров.

Не успел сержант выдохнуть, как подозреваемого и след простыл. Вместо него в дверях появился старший сержант и хороший друг Пашка Хисагин.

- Что, Изька, опять Лис выкрутился? – спросил он.

- Как видишь, - подал плечами Киров.

- Завтра надо будет к нему с обыском наведаться, - мечтательно протянул Паша и добавил. – Пойдем покурим, что ли? Обеденный перерыв через пять минут.

- Пошли, - согласился Киров, вставая из-за стола. – К слову, как у тебя с Раечкой, наладилось?

Раиса Мацумотова была продавщицей в круглосуточном магазине и первой красавицей на районе.
Гордой, рыжей, грудастой и непреступной. Последний факт давно тревожил покой старшего сержанта Хисагина, и он делал все, чтобы привлечь внимание девушки. Например, каждый день ходил к ней за колбасой. Самой дешевой и крайне несъедобной – зарплата-то не резиновая.
А еще цветы приносил, по субботам.
Раиса же в ответ пленительно улыбалась, но никаких намеков на дальнейшее сближение не делала.

- Да какое там, - отмахнулся Хисагин. – Стерва она, только голову морочит.

- А подари ей котенка, - неожиданно предложил Киров.

- Чего? – не понял Павел.

- Котенка, говорю, подари. Рыжего. Мне кажется, ей понравится, - улыбнулся его собеседник.

- Тоже мне, знаток женских душ, - хмыкнул Хисагин. – Ладно, посмотрим.

Друзья встали около окна и закурили.
***
Сержант Киров считал себя закоренелым неудачником.
Взять хотя бы имя: кому в здравом уме придет в голову назвать ребенка старым библейским прозвищем Израэль?
Правильно, никому: заковыристое имя придумал мальчику давно и прочно впавший в маразм дедушка.
Придумал – и умер.
Покойного решили не обижать, на будущую же жизнь несчастного Изьки всем было, очевидно, плевать.

Во-вторых, он всегда хотел учиться на филологическом, но родители настояли на медицинском. В итоге из чувства протеста Киров не поступил никуда, и, игнорируя причитания родственников, устроился в милицию.

В-третьих, с личной жизнью был полный швах. Невысокий, худющий и бледный, он не особенно нравился девушкам. А добиваться, брать измором и насильничать Изька не хотел.

Работа была единственной вещью, с которой Кирову повезло: он с детства был честным и справедливым, и ему было приятно испытывать причастность к установлению Истины, пусть даже в отдельно взятом Южном Бутове.
Еще б платили за опасную и трудную службу нормально да родственники не пилили за растоптанную честь профессорской семьи…
***
9:00, автобусная остановка.

Погода была премерзкая: косой дождь, ледяной ветер, нечеловеческий холод.

Однако, вопреки всем природным невзгодам, на остановке спал бомж, а невдалеке от него стоял темноволосый молодой человек в очках с толстыми стеклами, застиранных джинсах и видавшей виды куртке. Его звали Александром Айзеншписом, он был студентом третьего курса химфака МГУ и, по его собственному мнению, будущим светилом мировой науки.

Юноша к тому же втайне считал себя почти алхимиком и мечтал однажды вывести формулу царского кристалла, умеющего, согласно легенде, менять свойства живых объектов. И тогда он сможет воплотить в жизнь свои самые смелые фантазии, самые…

Размышления Айзеншписа были грубо прерваны прозаическим вопросом: «Сигаретки не найдется?»
Александр поднял голову и с неудовольствием узрел перед собой довольную физиономию своего соседа Сереги Хиракова, раздолбая, пофигиста и будущего дизайнера по совместительству.
***
С самого детства они ругались. Всему виной была беспричинная, но искренняя взаимная ненависть.
Айзеншпис считал Серегу тупым выпендрежником, а Хираков Сашу – унылым книжным червем, и договориться о ненападении у них категорически не выходило.
Впрочем, они не очень-то и пытались.

В детстве все было безобидно: мальчишки просто дубасили друг друга лопатками.
Потом Серега начал придумывать Саше обидные клички, тот в ответ пытался подлить йод в чай недруга.
Затем настал черед кнопок на стуле и испорченных тетрадок.
А потом они закончили школу и стали, к обоюдному счастью, видеться реже.
Но иногда они все же пересекались, и тогда конфликта было не избежать
***
- Не курю, - коротко ответил Александр.

- А я знаю, - улыбнулся Хираков.

- А чего спрашиваешь тогда? – поднял бровь Айзеншпис.

- А чтоб тебя побесить, - хмыкнул Серега.

Александр хотел было выдать достойный ответ, но его внезапно прервали.
- Серега, ебанат, ты свой проект дома забыл! – к парням на бешеной скорости приближалась светловолосая девчонка лет двенадцати. Ее звали Анька, и она была родной сестрой Сережи.

- Дура, какого хрена ты в одной футболке по улице шастаешь? – семейство Хираковых было по-своему очень дружным. – Давай папку и дуй домой, или тебе пендаль для ускорения? И не смей материться, кретинка!

- Сам козлина патлатая! – не осталась в долгу Анька. – Хоть бы спасибо сказал.

- Спасибо, а теперь вали, - прикрикнул Серега. Девочка показала ему язык и послушно побежала в сторону дома.

- Ох уж эти придурковатые сестры, - выдохнул Хираков.

- Все в братьев пошли, - ухмыльнулся Александр и зашел в очень кстати подъехавший автобус.

Сережа скривился и показал ему фак.
***
20:00, квартира на девятом этаже панельной многоэтажки.
- Изька, проходи, не стой на пороге! И ты, Пашка, - Ренат Абарайкин искренне любил принимать гостей. – Черт, сколько ж мы с вами не виделись, пацаны!
***
Абарайкин был необычным человеком.
Он был закоренелым фантазером, и главной его мечтой было стать врачом-офтальмологом.
Плевать, что его школьные оценки всегда были ниже плинутса, ведь главное – желание!
С этой мыслью Ренат пришел штурмовать медицинский.
И провалился.
Вместе с ним провалился и Изька Киров, что моментально сделало их друзьями по несчастью.
А спустя пару совместных пьянок – еще и просто друзьями.

Пашка попал в их команию уже после того, как Киров устроился в милицию.

Абарайкин же подрабатывал на стройке, а вечерами грыз гранит химии и биологии: он не потерял надежды стать крутым врачом.
***
- Ну, как дела твои? – спросил Изька, когда они наконец вошли и расселись.

- Да все по-старому, - ответил Ренат. – Прораб только лютует.

Паша и Изя переглянулись и тихонько вздохнули.
Прораб Кучкин был у Абарайкина любимой темой для разговора.

- Вы не представляете, какой он гад! Требовательный, нудный, напыщенный, будто аристократ какой… - жаловался Ренат.

- А может, он и правда аристократ?- хохотнул Хисагин.

- А хрен его знает, - отмахнулся Ренат. – Ладно, черт с ним. Давайте лучше выпьем.

Под звон стаканов на Южное Бутово опускалась промозглая сентябрьская ночь.

Глава вторая, в которой мы знакомимся с обычными московскими школьниками.

12: 20, большая перемена в средней школе № 13
- Я, конечно, знала, что Джаггерджашвили – урод, но что ты у нас, Ванька, такой дебил, и не догадывалась, - Рита Кучкина язвительно хмыкнула. – Зачем ты с ним стрелку забил?

- Этого чурку с волосами, как у долбанной Мальвины, давно пора поставить на место, - мрачно ответил Иван Куросакин, ученик 11 класса «Б» и главарь маленькой, но гордой банды рыжих. Сказать по совести, рыжими в этой банде были только Ваня да Оленька Иноева – девушка в уличных боях абсолютно бесполезная, зато добрая, веселая и искренне влюбленная в Куросакина.

Банда рыжих была исключительно мирной: их единственным противником была группа «Смертельных пантер», руководимая учеником 11 «А» Гошей Джаггерджавшилли.

- Черт возьми, Куросакин, ты реальной войны с ними хочешь? – нервничала Рита. – Ты помнишь, чем это закончилось в прошлый раз? Знай, я больше у брата помощи просить не буду. Делать ему нечего, только обо всяких недоумков руки марать, - гордо заключила она.

- Прости, а за что мы деремся на этот раз? – поинтересовался Юра Исидов, лениво протирая очки. Он тоже не был в восторге от перспективы драки, но умел держать свои эмоции при себе.
- За Ульку Шиффера из параллельного, - сухо ответил Ваня.

Ульян Шиффер был бледным и мрачным кумиром готически ориентированным старшеклассниц и любимой боксерской грушей Джаггерджашвилли.
Улька шипел, вырывался, обзывал Гошу «мусором», но сдачи не давал.
Очевидно, не умел.
Из чувства протеста (или просто из жалости), Ваня встал на защиту несчастного страдальца и неоднократно спасал его от агрессивно настроенных «пантер».

- А смысл? – так же коротко спросил Исидов.

- Ну, они сказали, что если выиграют, то будут целый месяц безнаказанно его бить, - пояснил Куросакин.

- А если выиграем мы? – полюбопытствовала Кучкина, уже зная ответ.

- А если мы выиграем – то не будут! – радостно воскликнул Ваня.

Внезапно раздался всхлип.
Плакала Оля.
Плакала и причитала:
- Улечку жаааалко!

Когда Иноева плакала, Ваня испытывал непреодолимое желание ее утешить. Вот и сейчас он обнял девушку за плечи и уверенно произнес:
- Вот поэтому мы обязательно победим! Если надо, мы Шиффера сами побъем, по-дружески, а отморозкам этим – хрен! Короче, встречаемся в шесть за гаражами.
Юра и Рита синхронно вздохнули. Энтузиазм Куросакина был штукой посильнее «Фауста» Гете.
***
16:00, отделение милиции по району Южное Бутово
- Опять вы! – всплеснул руками сержант Киров, увидя перед собой печально известного Геннадия Ичмамбетова. Тот улыбался, как ни в чем не бывало.
Стоящий же за его спиной Хисагин, напротив, был крайне мрачен. – Что вы опять натворили?

- Понятия не имею, - искренне ответил Ичмамбетов. – Гражданину начальнику, конечно, виднее, но я ни в чем не виноват.

Слушая, как злобно Хисагин скрипит зубами, Киров понял, что пришло время решительных действий.

- Подождите минутку, - бросил он Геннадию, и вытащил старшего по званию за дверь.

- Пашка, да что он такое сделал? На тебе лица нет, - шепотом спросил Изька.

- Он с Раечкой… Они… шли под руку, а он ее обнимал, и она…. Она ему улыбалась! – отчаянно воскликнул Хисагин. – Проклятый Лис! Такую женщину склеил! Сослать его лет на десять куда подальше – и дело с концом.

- Не за что его ссылать, - развел руками Киров. Он отчего-то тоже разозлился на Ичмамбетова. Наверное, из солидарности с Пашкой.

- Господа, а может, вы все-таки расскажете, на каком основании меня задержали? – послышался из-за двери голос Геннадия.

- Имейте терпение, сейчас придумаем – и скажем, - сурово ответил Изька и добавил чуть тише:
- Ладно, Паш, я подумаю, что с ним сделать. Соловки не обещаю, но южнобутовский изолятор постараюсь организовать.
***
18:00, гаражи
- Черт, у этого чурки что, часы остановились? – зло бросил Ваня. Его товарищи синхронно вздохнули: они ждали своих оппонентов уже десять минут и начали замерзать.

- Че, соскучился, рыжик? – раздался голос с сильным южным акцентом, и из-за гаражей появились «пантеры». Глядя на них, можно было подумать, что ребят в банду отбирали по принципу наибольшей долбанутости.
В хвосте процессии плелся светловолосый невысокий мальчик по имени Тема, со смесью щенячьего восторга и первобытного ужаса смотревший на шедшего перед ним тощего темноволосого Никиту, улыбчивого ублюдка и полного отморозка. Он был знаменит тем, что столкнул с лестницы Нелли, милую и добрую старосту 11 «А».
Перед Никитой шел Рафаэль, розововолосый выпендрежник и биолог-маньяк. Он, в свою очередь, был известен наличием старшего брата-дебила и тем, что помогал Никите сталкивать Нелли с лестницы.
Возглавляя колонну Гоша Джаггержашвилли. Голубые волосы развевались по ветру, на губах играла хищная ухмылка.

- Ну что, начнем? Поодиночке или стенка на стенку? – спросил он.

- Поодиночке, - буркнул Ваня.

- Окей, - хмыкнул Гоша, дал отмашку своим, и все заверте…
***
Тема и Оля стояли друг напротив друга и молчали.

- А может… - внезапно произнесла девушка.

- А давай! – горячо согласился парень.

- Ничья? – Оля протянула ладонь для рукопожатия, и и Тема с чувством потряс ее.
***
- Боишься меня, очкарик? – Рафаэль кокетливо повел плечом и подмигнул Юре. Тот на мгновение смутился, после чего отрицательно и решительно помотал головой.

- Только… По лицу не бить, хорошо? – попросил розововолосый.

- Как скажешь! – согласился Исидов и засветил неприятелю кулаком в живот.
***
- Мои противник – девка? – пренебрежительно протянул Никита.

- Не хами, да не посылаем будешь, - глубокомысленно ответила Рита и нанесла прицельный удар в пах противника.

- Еще кто кому, хамло кавказское! – не оставлся в долгу Куросакин.

Все прочие уже завершили свои сражения боевой ничьей и с интересом наблюдали за нескончаемым поединком двух главарей.
***
- Хороший махач был, - вздохнул Гоша, потягивая пиво.

- Ага, классно вышло, - согласился Ваня. – Слушай, а куда наши разошлись?

- Вашу рыжую Темка с Никитой провожать пошли, - перечислял Джаггержашвилли.

- Че, прям вдвоем? – хохотнул Куросакин.

- А они поодиночке не ходят, - усмехнулся в ответ Гоша. – Ритку брат забрал, а Юрка с Рафиком куда-то вмсете поперлись…

- Ясно, - кивнул Ваня. – И все-таки приколько, что ничья. Только непонятно, чего с Улькой делать.

- Я б и рад его не бить, - пожаловался Джаггершвилли, - да, блин, не могу: как вижу – так и чешутся кулаки! Больно рожа противная…

- Слушай, а давай так: вместо Шиффера будешь со мной драться! – предложил Куросакин. – Так даже интереснее: Улька тебе сдачи не дает, а я – дам.

- А это мысль, - усмехнулся Гоша. – Заметано, рыжий. Будем с тобой драться.
***
19:00, отделение милиции по району Южное Бутово.
- Значит, за кражу со взломом не сядете? - вздохнул Киров.

- Не сяду, - с улыбкой сообщил Геннадий. – Грязное это дело – кражи. Особенно со взломом.

- Да что такое! – вспыхнул Изя. – Что ни предложу, все вам не нравится. Сами тогда придумывайте, за что сядете!

- А обязательно за что-то садиться? – протянул Геннадий.

- Всенепременно, - фыркнул Киров.

- Суровы вы сегодня, сержант, - покачал головой Ичмамбетов. – Но отказать вам не могу. Готов отмотать ма~аленький срок за нарушение общественного спокойствия. Или лучше направьте меня, начальник, на исправительные работы у вас в ОВД. И я при деле, и вам спокойней будет, что я рядом.

Кирову очень хотелось уточнить, почему от присутствия уголовника ему должно стать спокойней, но постеснялся. Вместо этого он неожиданно легко произнес:
- Хорошо, обойдемся исправительными работами. Только не отлынивать! Жду вас завтра в восемь, а сейчас можете быть свободны.

Геннадий легко поднялся со стула и пружинситой походкой отправился к выходу.

- Да, и чтоб вы знали, - бросил он, стоя на пороге. – У меня скорее с Хисагиным роман будет, чем с Раечкой.

- Кккак? – Изя от удивления начал заикаться.

- Она мне как сестра, а инцест меня не прельщает, - пояснил Геннадий. - К тому же ей всегда нравились брюнеты. До завтра, сержант, - и ушел, оставив Кирова в совершенно спутанных чувствах.

Глава третья, в которой рассказывается о полуголых блондинах, превратностях любви и девочках-яойщицах.

16:00, двор одной из типовых новостроек
В жизни талантливого студента Саши Айзеншписа была одна небольшая, но изрядно досаждающая проблема.
Проблема носила на голове строгий пучок, одевалась в длинные юбки и целомудренно застегнутые на все пуговицы бабушкины блузки и звалась Мариша Хинаморина. Еще на первом курсе девушка вбила себе в голову, что однокурсник Айзеншпис влюблен в нее без памяти, но по природной скромности стесняется раскрыть свои пылкие чувства. Дабы сподвигнуть юношу на признание, Мариша, будучи девушкой решительной, стала тихо и ненавязчивого преследовать его.

Сначала Саше казалось, что постоянные встречи с бледной тенью по фамилии Хинаморина – чистая случайность.
На лекциях всегда рядом садится? Совпадение.
И в столовой поджидает? Да просто мест других не было.
Подумаешь, в метро им по пути.
И автобус они один и тот же ждут.
Но когда девушка подкараулила его во дворе собственного дома, Айзеншпис всерьез задумался. Он смутно понимал, что Маришке от него что-то надо, но вот чего именно, он никак не мог взять в толк.
Неужели лабораторные по органике?

- Саша, - выдохнула девушка, глядя в вежливо-недоумевающие глаза напротив, - я все понимаю, ты серьезный человек и не позволяешь себе слабостей. Но мне больно видеть, как ты мучаешься, поэтому я признаюсь тебе первой. Я все продумала и решила, что ты мне подходишь.

- В качестве кого? – уточнил Айзеншпис. В голове разом всколыхнулись мысли о запрещенных экспериментах, лабораторных образцах и подопытных однокурсниках.

- В качестве мужа, - как само собой разумеющееся сообщила Хинаморина.

Тут-то Саша и сел.
Прямо на бордюр.

- И я тебе подхожу, - ничуть не смущенная такой реакцией, продолжала Мариша. – Ну так что, когда заявление подадим?

- Мариша, - непривычно робко проговорил Айзеншпис. – Ты пойми, я будущий ученый. У меня – исследования! У меня – аспирантура! У меня – царский кри… - тут он понял, что сболтнул лишнего, и осекся. – Короче, не могу я жениться. И здоровье у меня слабое.

К удивлению Саши, в ответ Хинаморина лишь улыбнулась.
- Я все понимаю, ты пока не готов, - проворковала она. – Это ничего, я согласна пока побыть твоей невестой, - и чмокнув свеженареченного жениха в щеку, убежала.

Айзеншпис схватился за голову и глухо простонал.
Хираков, наблюдавший из окна за дворовым спектаклем, гнусно хихикнул.
***
Относительно раннее утро следующего дня, квартира Кискиных-Хираковых
Серега Хираков был круглым сиротой, но совершенно не страдал по этому поводу: ведь у него был дядя Рахим, бизнесмен, жулик и просто мировой мужик. Он держал пару продуктовых магазинчиков, салон красоты и подпольное казино. Салоном красоты заправляла его любовница Ярослава Шоихина – знойная женщина и мечта предпринимателя.

На воспитание Сережи и его сестрицы дядюшка давно и прочно положил, что несказанно радовало обе стороны и способствовало укреплению крепкой родственной любви. Рахим не спрашивал у племянника, где и с кем он проводит вечер, Сережа в свою очередь не любопытствовал, что за странно пахнущие ящики стоят в прихожей и зачем дядя раз в месяц летает в Афганистан.
Рахим водил племянника в стрип-клубы и на футбол, Хираков дарил дяде на день рождения коньяк и сигары.
Короче говоря, представления о семейной идиллии у них совпадали.

Сестра Анька держалась отщепенцем и на всех углах орала, как ее достала эта семейка обдолбышей. Но на деле она была привязана к брату и дяде: скажем, когда они оба свалились с гриппом прошлой зимой, она терпеливо ухаживала за больными. Правда, материлась при этом, как извозчик, но это детали.
А еще она ужасно скучала, когда Рахим улетал в свои афганские командировки, и срывала зло на брате.

- Че ты тут красуешься, глист? Красивее все равно не станешь, - насмешливо протянула Анька, увидев, как Серега в одном полотенце вертится перед зеркалом, попутно пытаясь уложить мокрые волосы.

- Закрой рот, малявка, - привычно бросил Серега. – И не путайся под ногами, я опаздываю.

- Ой какие мы занятые, - хихикнула сестра и добавила. – А у меня, между прочим, сегодня свидание.

- Вот и вали, - добродушно проговорил Хираков, - на свое… Что??? Что у тебя?? Какое к чертям свидание, тебе всего двенадцать!

- Мне уже двенадцать с половиной, - ответила Анька. – И вообще, некогда мне тут с тобой о всякой хне перетирать, мне пора, - с этими словами девочка вприпрыжку побежала к двери.

- А ну стоять, паршивка долбанная! – возопил Серега и бросился за сестрой, сам не заметив, как в одном полотенце оказался на лестничной клетке.

За спиной пафосно и торжественно захлопнулась дверь, откуда-то снизу раздался смех Аньки.

- Сучка драная!!! – крик Хиракова был слышен всем, за исключением, пожалуй, слепого негра Коли Тосина, рэппера и собаковода.
***
12:00, квартира Айзеншписов
Даже в собственный выходной Саша Айзеншпис вставал в восемь утра. А посему к двенадцати он уже успел позавтракать, привести себя в относительный порядок и провести ряд экспериментов. Родители были на очередном симпозиуме, а посему вся квартира была в его распоряжении.
Саша в прямом смысле химичил в свое удовольствие, пока не услышал звонок в дверь. Тихо чертыхнувшись, он открыл и увидел перед собой абсолютно голого Хиракова (Айзеншпис полотенце одеждой не считал). С мокрых светлых волос незваного гостя стекала вода, глаза смотрели злобно и недовольно.
- Гм… Вот так, значит? – только и смог вымолвить Саша, обозревая соседа-врага.

- Так, вот только не надо твоих тупых комментариев, - психанул Хираков. – Пусти меня уже, а то я дубу дам.

- С сестрой поругались? – с язвительным торжеством спросил Айзеншпис.

- Не твое дело, - буркнул Серега, отодвигая Сашу и проходя в квартиру. – У тебя будет чего-нибудь, во что переодеться?

- Найду, - сухо ответил Айзеншпис. Приодеть этого смазливого нахала поприличнее следовало хотя бы для собственного душевного спокойствия.

Саша подошел к шкафу и внезапно боковым зрением увидел в окне Хинаморину. Та быстрым шагом приближалась к подъезду.
Решение пришло быстро.

- Рано тебе одеваться, - бросил Саша, стаскивая с себя рубашку.

- Эй, ты чего? – испуганно спросил Хираков.

- Сейчас увидишь! – провозгласил Айзеншпис, взъерошивая волосы.

Звонок в дверь раздался как раз вовремя.

- Открывай, - скомандовал Саша, и Серега повиновался.
***
Мариша Хинаморина бежала по лестнице, предвкушая радостную встречу со своим суженным.
По крайней мере, с ее стороны искренняя радость была обеспечена.

Какого же было ее удивление, когда дверь ей открыл симпатичный и не совсем одетый блондин.
Ее жених тем временем нежно обнимал этого подлеца за талию и целовал в шею.

Маришка смогла лишь пролепетать сбивчивые извинения и позорно дезертировать, глотая слезы.
***
- Моя научная карьера спасена, - выдохнул Айзеншпис, когда за девушкой закрылась дверь.

- А лапать меня обязательно было? – возмутился Хираков. – Я, конечно, понимаю, что ты девку наверняка отшить решил, но это было излишне… натуралистично, не находишь?

- Считай это платой за предоставленное убежище, - ухмыльнулся Саша, одевая рубашку.

- Рад, что доставил тебе удовольствие, - осклабился Серега.

- Не мечтай, - отрезал Айзеншпис.
Определенно, старый враг стал раздражать его несколько меньше.
Причины этого странного явления надо непременно выяснить.
***
14:00, аптека №31
Охранник Иннокентий Заракин сидел в подсобке и мрачно курил.

Полгода.
Долбанных полгода он работает в аптеке, и ни на шаг не приблизился к своей цели.
К своему ангелу, своему солнцу, своей богине.
К фармацевту Ренате Унохановой.

Видит бог, Заракин старался.
Рассказывал женщине о своей приемной дочке – маленькой Яночке, и о ее успехах в игре на скрипке.
Показывал шкуру медведя, которого он собственноручно завалил.
Даже звал на рыбалку – все без толку!
Уноханова лишь мягко улыбалась и говорила, что когда-нибудь непременно и с удовольствием присоединится.
Вот только червяков накопает – и сразу.

Заракин начал подозревать, что у его возлюбленной уже кто-то есть. Первым подозреваемым был главный фармацевт Марк Куротсучев. Но после двух бутылок водки он откровенно признался, что его не интересует никто, кроме искусственной модели человека в полный рост.

Следующими на очереди были консультанты – лысый Мадарамов и манерный Айясегавов. С ними оказалось еще проще: Заракин как-то раз застукал этих двоих в подсобке в очень недвусмысленной позе.

Засим претенденты кончились, и Иннокентий впал в депрессию.
Из которой очевидный выход был только один – откровенное признание в любви, которое Заракин твердо назначил на понедельник.

Иннокентий затушил окурок о табуретку и вышел из подсобки.
До понедельника было еще два дня.
***
10:00, квартира Кучкиных
По искреннему убеждению Бориса Кучкина, большинство его современников были абсолютно бесполезными и пустыми людьми, не имеющими никакого представления о законе и ответственности.
В этом крылась основная причина, почему он, будучи директором маленькой строительной компании, одновременно занимал в ней должность главного прораба.
Кучкин просто не мог позволить кому-то, кроме себя, контролировать процесс замешивания цемента и укладки кирпичей.
Рабочим только дай волю – испоганят все, что можно, и уйдут курить.

Особенно сомнительным был Ренат Абарайкин. Работу он, конечно, выполнял качественно, но Борис твердо знал: человеку с красным ананасом вместо прически доверять нельзя, и неустанно ждал от парня подлянки.

Очевидно, это молчаливое ожидание несколько выводило Абарайкина из себя: он уже предпринял три попытки вызвать шефа на откровенный разговор, но тот делал вид, что не понимает, чего от него хотят.

Однако Ренат не собирался сдаваться, и Кучкина это всерьез тревожило.
Вступать в споры с рабочим не хотелось - Борис считал выяснение отношений ниже своего достоинства.

Негромко вздохнув, Кучкин потуже затянул серый галстук и хотел было уйти, как вдруг его внимания привлекло открытое окошко интрнет-браузера в ноутбуке сестры Риты.

- Вечно забывает компьютер выключить, - пробурчал Борис и уже потянулся к мышке, как вдруг осознал, что именно открылось его глазам.
Темноволосый мужчина с какими-то странными заколками в прическе страстно целовал закованного в цепи другого мужчину, с ярко-алыми волосами.

Борис потряс головой.
Наваждение не пропало.
Темноволосый чертовски напоминал его самого, а тот, что в цепях – Абарайкина.
На задворках сознания мелькнуло воспоминание, что Рита когда-то с восторгом рассказывала ему про мультяшного героя – точную копию Бориса.
Наверное, это он и есть.
Презрительно хмыкнув, Кучкин выключил компьютер.
Надо сделать сестре внушение относительно ее аморального поведения.

Встречаться с Абарайкиным теперь хотелось еще меньше.

Глава четвертая, в которой рассказывается о хурме, поэзии и кинематографе. NEW!

9:00, отделение милиции по району Южное Бутово
- Ичмамбетов, - устало произнес Киров, наблюдая, как его подшефный лениво возит шваброй по полу. – Скажите, кто вас учил мыть пол?

- Никто не учил, я самородок, - с улыбкой ответил Геннадий, щедро разливая по полу воду из ведра.

- Оно и видно, - парировал Изя, с детства приученный к тому, что даже в уборке должна быть определенная методика. – А если в устроенном вами болоте кто-нибудь завязнет? В смысле, поскользнется?

Киров скептически хмыкнул: под его сапогами хлюпала грязная жижа.

- Будьте проще, сержант, - видя недовольство милиционера, Геннадий улыбнулся еще шире. – Будьте проще – и люди к вам потянутся.

- От меня и так, вроде, не шарахаются, - смущенно проговорил Киров и совершенно некстати вспомнил про свою последнюю девушку: она его бросила после крайне увлекательного двухчасового рассказа об античной поэзии.

- А так притягиваться будут, - ухмыльнулся Геннадий и внезапно предложил: - А хотите хурмы? Меня Раечка угостила.

Изька терпеть не мог этот противно терпкий фрукт, но отчего-то не смог отказаться от предложенного угощения.

- Спасибо вам, - сдержанно кивнул он, запихнув хурмину в карман. – А теперь, раз уж пол вы… гммм… помыли, милости прошу во двор, собирать листву.

- Там холодно, - пожаловался Геннадий. – Впрочем, если вы, сержант, составите мне компанию…

- Увы, у меня работа простаивает, - излишне поспешно отказался Киров. – Как закончите, зайдите ко мне, я придумаю вам новое задание.

- Как прикажете, - мурлыкнул Ичмамбетов и двинулся в сторону выхода.

Как раз навстречу ему шел старший сержант Хисагин. При виде Геннадия его несколько перекосило, и он издал звук, отчетливо напоминающий змеиное шипение.

- Почему Лис до сих пор разгуливает на свободе? – злобно вопросил Пашка, подойдя к Кирову.

- А что я мог сделать? – протянул Изя. - Он не захотел мотать срок ни за одно из предложенных мной преступлений.

- Его не спрашивать надо, его сажать надо, - мрачно буркнул Хисагин. – Эх, а я сегодня как раз хотел Раечку на свидание пригласить…

- Давно пора, - кивнул Киров.

- А если этот белобрысый у нее вечером будет? – очень грустно спросил Пашка.

Киров вздохнул, осознавая, что товарища надо выручать.

- Не будет, - решительно проговорил он. – Я его в участке задержу. Найду повод.

- Ты настоящий друг! – Хисагин порывисто стиснул Кирова в объятиях. – С меня в следующий раз причитается.

- Да ладно тебе, это я так, от чистого сердца предложил, - рассмеялся Изя.
Он и правда очень любил делать людям приятное.
***
16:00, квартира Кучкиных.
Учитель истории Укитакин был всеобщим любимцем: он никому не ставил двоек и часто отменял свои уроки по причине очередной болезни.

Больше ценили только физрука Керакина: девочкам он поголовно ставил пятерки (а самых симпатичных еще и освобождал от занятий), а мальчикам разрешал играть в футбол взамен скучных обязательных упражнений.

Иногда расписание было столь удачным, что отмененный урок Укитакина стоял перед физкультурой.
Тогда Керакин из солидарности с товарищем распускал учеников по домам, а сам шел навещать болезненного учителя.

Сегодня был именно такой день, и по этому случаю банда рыжих и «Смертельные пантеры» повели товарищеский махач между главарями, по завершении которого решили приобщиться к культуре путем просмотра какой-нибудь киношки.
Сделать это было постановлено в квартире Кучкиной: ее брат недавно приобрел плазменную панель, и Ритке не терпелось ей похвастаться.
***
- Я не буду смотреть это дерьмо! – фыркнул Джаггерджашвилли, отбросив в сторону диск.

- Ты охренел? Это ты «Возвращение живых мертвецов» дерьмом назвал? – взвыл Куросакин. – А чего ты тогда предлагаешь смотреть?

- «Ночь живых мертвецов», это реально крутой фильм, не то что эта тупая страшилка! – ухмыльнулся Гоша.

- Хорош гнать, не понимаешь ничего в кино – сиди и помалкивай в тряпочку! - вскричал оскорбленный Куросакин.

- Это я-то ничего не понимаю?! – злобно прошипел Джаггерджашвилли, вцепившись Ване в воротник. – А ну пойдем выйдем!

- Выйдем! – охотно поддержал инициативу Куросакин.

- Мальчики, не ссорьтесь, давайте лучше «Пиратов Карибского моря» пересмотрим, - робко предложила Оленька. – Там Джонни Депп играет…

- Не мешай им, - язвительно хмыкнула Ритка. – Дай ребятам уедениться, у них ведь яой.

Девочки и Рафаэль синхронно и очень противно захихикали, Гоша и Ваня отпрянули друг от друга и покраснели.

- Ну что, успокоились? – улыбнулась Ритка и, строго нахмурив брови, добавила. – А смотреть будем то, что я скажу, ясно?
***
- Ой, бля, страшно-то как! – одними губами прошептал Никита.

За его спиной нервной дрожью трясся Тема.
Оля спряталась за Куросакина и прикрыла уши ладошками. «Хоть бы свет включили!» - вертелось в ее рыжей голове.
Юра снял очки и закрыл глаза.
Рафик, немного подумав, последовал его примеру.

И только Гоша, Ваня и Ритка с неослабевающим вниманием и живым интересом следили за развивающимся сюжетом «Техасской резни бензопилой».
В животрепещущей момент, когда над очередной истерично вопящей героиней вознеслась карающая длань маньяка, за спинами затаившей дыхание публики раздался совершенно потусторонний голос:
- Я не знал, что у нас гости.

Головы синхронно повернулся к говорившему. Черный силуэт и блестящие во тьме глаза выглядели весьма устрашающе, а посему дружное «Аааааа!» и одинокое «Ты сегодня рано, брат!» было ему закономерным ответом.
***
12:00, стройплощадка неизвестного торгового центра
На стройке все было, как обычно.

Рабочие пытались отлынивать, Кучкин старательно мешал им это делать и попутно кидал подозрительно пристальные взгляды на Абарайкина.
Ненавязчиво кидал.
И изредка: примерно раз в пять минут.

- Борис Натанович, - наконец не выдержал Ренат. – Чего вы от меня хотите? Если уволить – то делайте это быстрее, а то нервов уже не хватает!

- Уволить? – Кучкин поднял бровь.

- Ну да, уволить к чертям собачьим! – распалялся Абарайкин. – Вы на меня так смотрите…

- Как я смотрю? – полюбопытствовал несколько деморализованный обрушившейся на него бурей эмоций Борис.

- Вот так! – Ренат скорчил феерически страшную физиономию и зловеще сощурил глаза.

- Что, настолько пугающе? – уточнил Кучкин.

- Не то чтоб пугающе, - замялся Ренат, - просто… угрожающе.

- Вот оно что, - улыбнулся Кучкин одними уголками губ. – Спешу вас уверить: я вовсе не собираюсь вас увольнять. Я просто за вами наблюдаю.

- А зачем? – резонно спросил Абарайкин.

Борису отчего-то вспомнилась похабная картинка из сестриного компьютера. У того красноволосого были татуировки, а у этого, интересно, есть?..
Мысленно отругав себя за неуместное любопытство, Борис максимально равнодушно проговорил:
- Я собираюсь вас повысить, где-то через месяц. Поэтому я должен наблюдать за вами тщательнее, чем за другими.

Реакция Абарайкина была красноречива: его лицо просветлело, он широко улыбнулся и с чувством потряс руку Кучкина.

- Так вот в чем дело! А я-то думал… Борис Натанович, вы… вы просто чума! Я имею в виду, вы очень, очень талантливый руководитель! Спасибо вам!

- Пока не за что, - вежливо ответил Кучкин. Внутренне он был доволен: Абарайкин оказался не потенциальным саботажником, а просто слегка неуравновешенным юношей.
Такого и повысить можно.
А излишняя эмоциональность с возрастом проходит - Борис знал это на собственном горьком опыте.
***
Квартира Кучкиных, через полчаса после ухода гостей
- Ты прекрасно знаешь, что я толерантен. Возможно, слишком толерантен, - Борис сверлил сестру немигающим взглядом.

- Да, брат, - покорно кивнула Рита.

- Я смирился с твоей дружбой с этим невоспитанным рыжим... существом, - Кучкин поморщился.

- Да, брат, - снова кивнула девушка.

- Но зачем ты привела в дом эту странную компанию? – перед внутренним взором Бориса один за другим проплыли безумные глаза Джаггерджашвилли, отмороженная ухмылка Никиты и розовые волосы Рафика.

- Понимаешь, - пустилась в путанные объяснения Рита, - наша банда… Ой, я хочу сказать, мы помирились с ребятами из параллельного. Ну, помнишь, они весной из окна арматурой кидались? Ты еще тогда милицию вызывал…

- Так вот кто это был, - Кучкин недобро ухмыльнулся.

- Да, это были они. Но теперь они исправились, честно! – Рита смотрела на брата большими искренними глазами. – И мы теперь… ну, дружим.

- Ты ступила на скользкий путь, сестра, - покачал головой Борис. – Ты связалась с дурной компанией. Я бы очень просил тебя больше не приводить этих людей в наш дом. И по возможности не общаться с этой… шайкой. Впрочем, это твое дело, ты уже взрослая. И еще, - он пытался придумать, как приплести к нравоучению увиденное в ноутбуке сестры, - я прошу тебя… Выключай компьютер перед уходом.

- Конечно, брат, - Кучкину показалось, или его сестра и правда крайне ехидно на него посмотрела?
***
18:00, отделение милиции по району Южное Бутово
- Сержант, я листву собрал, в столовой подмел, зеркала помыл, - отрапортовал Ичмамбетов. – Я свободен?

- Признавайтесь честно: схалтурили? – строго спросил Киров.

- Извольте проверить, - Геннадий ухмыльнулся.

Путем тщательной инспекции выяснилось, что подшефный и вправду на удивление тщательно выполнил работу.

Изя бросил взгляд на часы.
Ровно шесть.
Было еще слишком рано, чтобы отпускать Лиса: Хисагин только до магазина дошел, небось.

Сержант стал старательно выдумывать повод, дабы задержать Геннадия, но ничего не придумал и понадеялся на собственные импровизационные способности.

- Работа выполнена удовлетворительно, - проговорил Киров, - но я бы хотел… мне бы… Скажите, Ичмамбетов, - наконец, решился сержант, - а что… Что вы думаете о греческом гекзаметре? Не правда ли, это идеальный размер стихосложения?..
***
20:00, кабинет Кирова
- ... таким образом, роль Катулла сложно переоценить, - заключил Изька и выдохнул.

- Интереснейшая беседа у нас вышла, - заметил Геннадий и добавил. – И как вас, такого поэтичного, занесло в ОВД?

- Ну, кто-то же должен этим заниматься, - пожал плечами Киров. – А как вас, такого, как оказалось, подкованного в античной поэзии, в уголовные элементы занесло?

- Ну, кто-то же должен этим заниматься, - в тон собеседнику ответил Ичмамбетов и насмешливо проговорил. – Какие бы причины вас ни побудили задержать меня в отделении, спасибо за приятную компанию.

- Ичмамбетов, что вы такое говорите, - Киров вспыхнул, - я вовсе не хотел вас задерживать…

- Не держите меня за дурака, Изенька, - ухмыльнулся Геннадий. – Я все же постарше и поопытнее вас буду. И называйте меня просто Гена, хорошо? И хурму ешьте, - он указал на лежащий на столе фрукт, - она полезная.

- Как… скажете, - смущенно проговорил Киров.

- Вот и славно, - подмигнул Ичмамбетов. - До завтра, сержант, - за ним тихо захлопнулась дверь.